фэндом: Толкиен Дж.Р.Р. и последователи; герои: Мелькор/Намо, упоминания: Мелькор/Тулкас, Мелькор/Оромэ, Мелькор/Гортхаур, Мелькор/Феанор; рейтинг: NC-17; жанр мне даже обозначить трудновато; предупреждения: однополый секс, очень много насилия (в т.ч. сексуального) и жестокости. В общем, ужОс, не для слабонервных.
Комментарий автора: можно сказать, составная часть "Мельдо", описание пребывания Мелькора в Мандосе. Стёба тут нет ни капли."Чернуха" полнейшая. Примерно так я представляю себе ад...
Благодарность автора: солнышке Элли. За то, что вдохновляла, вселяла уверенность и за то, что подгоняла постоянно: "Ну, когда же? Ну, где же?"
"Если страдание столь велико, что смерть становится надеждой, то отчаяние есть отсутствие надежды на смерть".
С.Кьеркегор
"Дай мне вздрогнуть в тяжких лапах,
Пасть и не подняться вновь,
Дай услышать страшный запах,
Темный, пьяный, как любовь".
Н.Гумилев "Невеста льва"
- Что с ним происходит, Гор?
- Полагаю, он умирает, Властелин.
- Эльфы делают это иначе, чем кэлвар. Такие яркие эмоции!
- Это от боли…
- Так странно… И так интересно! Посмотрим, нельзя ли продлить это состояние… Ах, увы! Его дух, кажется, уже покинул тело. Жаль! Надо будет как-нибудь повторить это, мне хотелось бы посмотреть ещё.
- Да, Властелин, я понял. Я сделаю всё необходимое. У тебя будет материал, который тебе нужен.
… Холодно…
Серые плиты пола, серые каменные стены. Серебристо-серый рассеянный свет струится отовсюду и ниоткуда. Владыка Мандоса восседает в темно-сером кресле, неотрывный взгляд его больших фиолетовых глаз устремлен на скованного цепями узника. Ничего, кроме цепей, на Мелькоре нет – одежду с него сорвали в самом начале, по приказу Намо.
- Зачем?! – выкрикнул пленник.
- Она тебе больше не понадобится здесь, - спокойно ответил Намо. И поморщился: слишком громко. Ничто не должно нарушать тишины Покоев Мандоса. Одно движение рук, легкое и плавное, - и Мелькор лишился голоса быстрее, чем лишился одежды.
Холодно…
Холодный пол, холодный свет, фиолетово-холодный взгляд, чужой холодный разум, бесцеремонно вторгшийся в сознание. Ищущий. Нашедший. И выбравший соответствующее наказание. И правда, зачем ему голос, если Намо и так может видеть каждую его мысль, каждый уголок сознания, памяти? Даже то, что Мелькор отчаянно надеялся скрыть. Надеялся напрасно. Теперь надежды его корчатся в агонии, захваченные серым холодом отчаяния и страха.
«Холодно…» - мысленно взывает он к Намо.
«Нет, Мелькор, это ещё не холод. Настоящий холод ты сейчас почувствуешь».
Щелчок тонких нервных пальцев, оглушительный в этой всеобъемлющей тишине, - и появляются майар Намо, серые и бесшумные, как часть Покоев Мандоса. Мелькора прижимают к стене, его руки и ноги закрепляют стальными кольцами. Стена постепенно становится ледяной.
… Он творил свои льды на просторах Севера. Не почуявшие вовремя опасность кэлвар Йаванны застывали ледяными статуями. Так красиво!
Оказывается, лёд может обжигать… Обнаженное тело сотрясала дрожь. Кожа примерзала к ледяной стене, кольца держали цепко – не отстраниться, не отодвинуться. Дрогнули покрывшиеся инеем длинные ресницы, черные глаза встретились с фиолетовыми.
«Чего ты хочешь, Намо?!»
«Твой пытливый ум, Мелькор, жаждал познания. Теперь ты сможешь удовлетворить эту жажду в полной мере. А заодно и я получу возможность прикоснуться к этому знанию».
Дыхание словно разрывает промерзшие внутренности. Мелькор всё понял, и взгляд его стал умоляющим.
«Но зачем так?! Если ты хочешь… Я бы мог… Прекрати, пожалуйста!»
«Не унижайся понапрасну, Мелькор, - у тебя ещё будет масса возможностей для этого. А всё, что мне нужно, я возьму сам».
Холодно и спокойно наблюдает Владыка Мандоса, как заживо вмерзает в лёд его узник. Он не отослал своих майар, и те, стоя рядом с креслом своего Владыки, так же бесстрастно взирают на муки пленника.
А Мелькор уже не чувствует ничего, кроме возрастающего ужаса. И присутствия Намо в своем сознании. Тот оценивает силу его эмоций.
«Думаю, для первого раза холод ты познал в достаточной степени. Теперь – время пламени».
Обледеневшее тело постепенно оттаивает. Стена становится теплой, затем горячей, затем раскаленной.
Новый вулкан, сотворенный им, извергся кипящей лавой. Обитатели леса в предгорье отчаянно вопили, на бегу превращаясь в живые факелы. Тоже красиво…
Кровь закипала от нестерпимого жара, кожа вздувалась волдырями и лопалась, вспыхнули длинные роскошные волосы… Сладковатый запах горелого мяса заполнил зал… Мелькор зашелся немым криком.
Пламя опало внезапно. Майар по знаку своего Владыки отцепили Мелькора от стены, и, скорчившись, он упал к ногам подошедшего Намо – обугленный кусок плоти. Сознание узника, вытесняемое нестерпимой болью, начало уплывать куда-то, в прохладную спасительную темноту, но Владыка Мандоса удержал его, грубым рывком вернув на место.
«Нет, Мелькор, этого я тебе тоже не позволю!»
Намо провел рукой по его обожженной коже – и она снова напоминала белый мрамор. Ещё движение – и волосы тяжелым черным плащом упали на плечи. Только в черных глазах продолжали плескаться ужас и боль.
«Пока отдохни, Мелькор. Я дам тебе время насладиться полученным знанием. Потом, когда твои ощущения притупятся, мы начнем снова. Кажется, в твоем сознании я найду ещё много интересных идей».
* * *
Когда тело эльфа, подвешенное на крючьях, обмякло, Мелькор ударил кулаком по стене от досады.
- Почему их плоть такая непрочная? Я же толком не успел ничего понять!
- Не сердись, Властелин, - усмехнулся верный Гор. – Я доставлю тебе столько воплощенных, сколько нужно для твоих опытов. Какие тебе больше нравятся: орки, эльфы? Эльфы забавнее…
Когда к его телу прикасались раскаленным железом, он дергался, и тогда железные крюки, на которых он был подвешен, разрывали кожу. Одна пытка неизбежно влекла за собой другую – ещё более страшную.
«Что скажешь, Мелькор? Твое тело идеально подходит для опытов, не так ли?»
Ничего он уже не мог сказать. Мыслей не было. Была только боль. Воплощенные находили спасение в смерти, но для него этот выход был закрыт. Каждая новая дверь, которую открывал перед ним Намо, вела в новую боль. Мир боли был внутри него и вокруг него. Во всем его многообразии. И всегда одинаковый.
Когда он не чувствовал боли, он думал о ней. Если, конечно, состояние позволяло ему думать. Намо иногда уходил, не залечивая его раны. И тогда на каменных плитах оставалось лежать измученное, истерзанное существо, ногти судорожно скребли по холодному серому камню, а тело содрогалось в беззвучных стонах. Когда же ран на теле не оставалось, единственными его чувствами были животный страх и ожидание новой муки. И ожидание это было настолько невыносимым, что он сам уже готов был звать Намо.
Иногда он всё же находил в себе силы обращаться к своему палачу. Намо говорил с ним всегда спокойно и снисходительно. Но от этого ему становилось ещё страшнее. Потому, что он уже понимал – пощады не будет.
«И ты не оставишь меня в покое? Это будет продолжаться все три века?»
«Да, Мелькор. Так и будет».
«Но ты даже не пытаешься узнать, зачем…»
«Я уже знаю».
- Ты узнал то, что хотел, Властелин?
- Да, Гор. Боль – это власть. Боль заставляет выполнять приказы, ломает сопротивление, подчиняет даже самых упрямых и гордых. Ожидание боли – орудие власти. Как…
… Как плеть, которая с некоторых пор появилась в руках Гора. Ему вовсе не обязательно было пускать её в ход. Орки видели плеть в руках своего командира – и слушались беспрекословно.
«Похожа на ту, что была у твоего помощника?»
Плеть, которую держал в руках Намо, была не просто похожа – она была точной копией. Кожаная, освинцованная. Узник сжался, чувствуя, как начинает дрожать, но почему-то не мог отвести взгляд от этого совершенного орудия пытки.
Намо кивнул своим майар, и в зале появилась каменная скамья. Узника положили на неё вниз лицом, снова закрепив его руки и ноги так, чтобы он не смог пошевелиться.
… Намо оттягивал удар так, что плеть разрезала кожу подобно острому лезвию. Очень скоро к размеренным звукам хлестких ударов прибавились звуки капающей на пол крови. Мелькор бесполезно и бессмысленно вжимался в скамью, словно пытаясь укрыться от жалящих «ласк» плети. Особенно мучительно было, когда удар приходился на свежую рану, и тогда он вытягивался струной на своем окровавленном ложе, ловя ртом воздух, точно рыба, выброшенная на сушу.
Когда тело узника от лопаток до бедер превратилось в одну сплошную рану, Намо прекратил экзекуцию, быстро восстановил целостность поврежденных тканей и… начал по новой. Так продолжалось несколько раз… Много раз. Очень много. Владыка Мандоса цепко держал его сознание, с ходу пресекая попытки Мелькора ускользнуть, провалиться в беспамятство. У пленника промелькнула вдруг жуткая мысль, что Намо и не собирается давать ему передышку, что это будет продолжаться весь остаток его заключения в Мандосе. И тогда Мелькор с отчаянным немым криком рванулся из своих оков так, что лопнула кожа на запястьях и лодыжках.
«Зачем ты это делаешь, Мелькор?» - укоризненно обратился к нему его мучитель. - «Знаешь же, что ничего этим не добьешься».
И всё же он приостановил пытку, намереваясь залечить раны на руках и ногах, и только после этого продолжить. Майар Намо освободили его. Воспользовавшись этим, Мелькор сполз со скамьи, упал в ноги своему палачу, прижавшись щекой к его сапогам.
«Милосердия, Намо! Дай мне отдохнуть, хоть немного… Умоляю!»
Владыка Мандоса не оттолкнул его, с любопытством изучая сознание Мелькора: там появилось что-то новое, достойное внимания.
- Эй, Охотник, а наш братец красив, прямо, как девка!
- Так, может, и использовать его, как девку, а?
Холодная ладонь коснулась исполосованного плетью тела… Нет! Не-е-ет!!! Нельзя! Загнать поглубже, утаить, спрятать… Поздно. Его палач уже ухватился за эту нить памяти, потянул настойчиво, требовательно: «Дальше!»
… Они смеялись. Им казались забавными его попытки оказать сопротивление. А потом им надоела эта игра, и Тулкас просто пару раз сильно и жестоко ударил его по лицу.
- Хватит рыпаться! Нагни-ка его, брат!
Оромэ за цепь подтянул его к себе, прихватил мощным захватом за шею и заставил пригнуться. Он снова попытался вырваться, но Охотник так сдавил его шею, что в глазах потемнело. Тулкас, находившийся сзади, деловито задрал на нем рубашку и рывком стянул штаны. Похлопал по обнаженным ягодицам, коротко хохотнув.
- Дерется наш братец так себе, но зад у него – что надо. Попробуем, каков он в деле.
Он догадывался, что будет больно, но настолько дикой, пронзительной боли он не ожидал. И он не выдержал, закричал. И кричал до хрипоты, пока здоровенное орудие Воителя прокладывало себе путь внутри его тела, в клочья разрывая ткани…
Когда Тулкас кончил, боль не исчезла, только притупилась немного. Оромэ поинтересовался:
- Ну, и как оно?
- Тесновато, - усмехнулся Воитель. – Но у тебя должно легче пойти.
И они поменялись местами. Может, Охотнику и было легче, но его добыче – точно нет. Он уже не мог кричать, только хрипло стонал. Оромэ, закончив, проворчал недовольно:
- Крови-то сколько! Я себе все штаны измазал.
Да, кровь… Липкие струйки стекали по его ногам…
Намо схватил узника за волосы и резко потянул, запрокинув ему голову: «Смотри на меня!»
И, посмотрев ему в лицо, Мелькор прочел очередную главу своего приговора.
«Не надо» - попросил он.
«Почему нет? По-моему, это интересно» - Намо задумчиво провел пальцами по его лицу. – «А потом ты отдохнешь. Обещаю».
Мелькор покорно встал на колени, как ему велели. Так же покорно лег грудью на скользкую от крови скамью и развел ноги. Он думал о желанной награде – обещанном Намо отдыхе.
Ледяные ладони, меж тем, прошлись неторопливо по спине узника, чуть похлопали по пояснице, сжали израненные плетью ягодицы. Мелькор пытался расслабиться, понимая, что в противном случае сам себе добавит мучений, но от прикосновений Намо мышцы пленника сжались, не пуская мучителя внутрь.
«Мелькор…» - с упреком обратился к нему Владыка Мандоса.
«Не могу!» - безмолвно простонал он в ответ.
«Как знаешь! Тебе же хуже».
Намо покрепче обхватил его за бока и рванул на себя. И боль ворвалась в тело, острым клинком пропорола внутренности. Пойманный в сеть невыносимой боли, Мелькор забился на окровавленной скамье, но руки Намо снова и снова возвращали его в эту сеть. Одновременно разум Намо хозяйничал в его сознании, жадно ловил все оттенки чувств и ощущений, стараясь ничего не пропустить. И майар Намо никуда не делись. Они стояли рядом, и Мелькор чувствовал их взгляды, полные холодного любопытства, как у их Владыки. В какой-то момент, когда боль стала особенно нестерпимой, узник ощутил, как что-то взорвалось в нем, рассыпалось острыми осколками, и сознание его, на этот раз беспрепятственно, провалилось в темноту. Намо не стал его удерживать, он был слишком занят в этот момент – он кончал.
* * *
Первое, что он ощутил, когда очнулся – боли не было. Значит, Намо выполнил обещание и дал ему передышку.
Мелькор лежал на той самой скамье, где его били плетью, правда, теперь её уже очистили от крови. Кто-то сидел рядом с ним, положив ладони ему на лоб. Мелькор открыл глаза: те же фиолетовые очи, те же серебристые волосы, те же серые одежды. Только взгляд спокойный и умиротворяющий, а не холодный и бесстрастный, а прикосновение ладоней прохладное и приятное. И выражение лица печальное и понимающее, без тени жесткой отстраненности. Братья Фэантури – такие похожие и такие разные.
«Ирмо… Зачем ты здесь?»
«Мой брат попросил меня… хм… оценить твое состояние».
«И как, по-твоему, я в порядке?» - ситуация была настолько необычна, что Мелькор даже нашел в себе силы поиронизировать.
Ирмо лишь печально улыбнулся в ответ.
«Скажи, Ирмо, может ли Вала сойти с ума? Я видел, как сходят с ума воплощенные. Я…» - тут Мелькор запнулся.
«Ты сам их доводил до этого, так? Теперь боишься, что Намо добивается от тебя того же?»
«Раньше боялся. Теперь – хочу этого. Я даже…»
«Хочешь попросить меня как-нибудь приблизить этот момент?»
Надо же, а ведь Мелькор даже не успел додумать эту мысль, было всего лишь смутное желание. Воистину, Владыка Грез читает в душах…
Ирмо вздохнул.
«Нет, Мелькор. Я не знаю, существует ли такая возможность. Но, даже если и существует, я на это не пойду – это противно моей природе».
«Ты не пойдешь. А он?..»
«Мне кажется, у моего брата другая цель» - уклончиво ответил Владыка Грез.
«Цель… Но ведь вы победили – это было вашей целью. Почему со мной так?! Зачем им всё это?!»
Ирмо понял, что имеет в виду пленник. Но ответил вопросом на вопрос.
«Почему ты выбрал себе такой облик, Мелькор? Облик ведь отражение внутренней сути. Варда – словно сияние звезд, прекрасных, но неприступно-холодных. Тулкас – воплощение силы и могущества. Правда, силы без разума…» - Ирмо чуть усмехнулся и продолжал, - «А если сила, но разумная и созидающая, - это Ауле. Мой облик – сам видишь… А о чем думал ты, когда творил свою внешность? Чего ждал от тех, кто будет смотреть на тебя? Какие мысли, какие желания хотел пробудить в них?»
Мелькор задумался. Красота Валар услаждала взоры, вызывала восхищение своим ослепительным совершенством. Красота же Мелькора была иного рода. И она полностью соответствовала его натуре – красота, вызывающая вожделение и жажду обладания.
Снова испытав омерзение, Мелькор вспомнил всё, что произошло с ним после его поражения. Тулкас находил удовольствие в насилии, ему нравилось раз за разом преодолевать сопротивление противника, с помощью силы и унижения. Манвэ нужна была власть. У Арды может быть только один Властелин. Поэтому старший брат должен быть не просто побежден, нужно уничтожить, стереть в прах его знаменитую гордость, чтобы упал без малейшей надежды на возможность подняться. Намо… Намо, похоже, решил совместить наказание с собственной жаждой познания.
Так получалось, что желания его мучителей выходили далеко за пределы обычного удовлетворения желаний плоти. Но путь все они выбирали одинаковый. Он сам подсказал им этот путь, создав себе такой облик.
Ирмо молчал, не прерывая его размышлений. Он не ждал ответа на свой вопрос. Мелькор должен был ответить себе сам.
«Пусть так, Ирмо. Пусть и в этом я сам виноват. Но что мне делать? Я не могу так больше!»
«Если не можешь изменить ситуацию, измени свое отношение к ней».
«Легко тебе говорить, Ирмо! Изменить отношение… Как я к этому должен относиться? Воителя и Охотника, кажется, возбуждало сопротивление, которое нужно сломить. Намо нужна покорность. Король, по-моему, вообще хочет, чтобы во мне от меня ничего не осталось, чтобы я отказался от себя и принял ту унизительную участь, которую он мне уготовил. Причем, принял чуть ли не с благодарностью… Тогда уж лучше Намо. Он, по крайней мере, ни на миг не дает мне забыть, кто я. Даже снизошел до объяснения, почему он так со мной поступает. Он считает это справедливым… А ты, Ирмо?
Владыка Грез хранил молчание.
«Что ж, понятно…» - Мелькор отвернулся.
Ирмо взял в ладони его лицо, мягко повернул к себе.
«Вот что, Мелькор… Намо ещё не скоро вновь займется тобой. А пока… Он разрешил мне погрузить тебя в грезы. Что бы ты хотел увидеть?»
Мелькор хотел бы снова увидеть свой Удун. И Гора… Но он понял, что возвращение в реальность после этого будет совсем тяжким.
«Спасибо, Ирмо. Не надо грез. Пусть будет просто темно и тихо».
«У меня есть идея получше» - улыбнулся Ирмо.
… Он парил над горными вершинами, покрытыми снегом, вдыхал запах высоких сосен и поросших ковылем степей, смотрел, как охотится снежный барс… Его мир, порождение его дум и его Силы, снова был с ним.
* * *
Приближался очередной визит Намо. Мелькор научился чувствовать его, как звери Эндорэ научились чувствовать приближающееся извержение вулкана или сокрушительный ураган. «Я ошибался, Гор. Не боль заставляет подчиняться, дает власть. Страх – вот что сильнее. Страх боли, страх унижения, страх изматывающего ожидания, страх тишины, сопровождающей мучения… Я – единственный из Валар, кто познал этот страх. Спасибо за науку, Намо».
А ещё он помнил слова Ирмо: «Изменить своё отношение…» Значит, он должен справиться со страхом. Но как?
- Ты уверен, что хочешь именно так, Гор? Но… Ведь тебе же больно.
- Да, больно. Но и хорошо. Боль усиливает наслаждение, обостряет чувства… Ооуу! Властелин, ну, продолжай же! Умоляю, ещё!
Может, единственный способ справиться с болью – это сделать её ещё сильнее? Довести до предела… Ведь есть же у боли предел? «Тогда, Владыка Мертвых, давай поищем его вместе!»
… И боль вернулась. Но теперь он принимал её, растворялся в ней, полностью отдавшись на волю волн безбрежного океана страданий, в ожидании самой сильной, самой мощной волны, которая вознесет его на гребне, а затем утащит на дно.
Когда Намо снова овладел его израненным телом, Мелькор, не дожидаясь рывков, сам заскользил по залитой кровью скамье навстречу своему мучителю, навстречу острому лезвию, полосующему его изнутри. Боль стала ослепительно-яркой. Намо остановился на мгновение, в сознании Мелькора раздалось нечто, похожее на возглас удивления, и тут же Владыка Мандоса ускорил темп и усилил напор. Они двигались в едином ритме, палач и жертва, приближая взрыв. «Да, Намо, давай ещё! Сильнее!»
- Ещё, Властелин!
«Но это же чудовищно, Гор! Неужели для тебя это тоже было ТАК?!» Это стало последней мыслью перед тем, как сознание взорвалось от яростной боли – столкновением льда и пламени, и рассыпалось… нет, уже не острыми осколками, а невесомым серым пеплом. Этот пепел поглотил его, укутал мягким покрывалом, скрыв от него реальность…
… После этого Намо надолго оставил его в покое. В награду, наверное…
* * *
Когда, после трёхвекового заключения, он предстал перед Валар в Круге Судеб, сжалились даже некоторые из тех, кто ранее требовал для него самого сурового наказания. Настолько сломленным он выглядел. Впрочем, в каком-то смысле он и был сломлен – Намо постарался на славу, не оставив даже тени от его прежней гордости. Но он продолжал оставаться собой, и под слоем серого пепла жили снежные вершины Эндорэ, дикие леса Эндорэ, грациозные и опасные хищники Эндорэ. Его творения, его Сила, его суть были надежно спрятаны в этот пепел. Может, Манвэ и догадался – пленник ведь не сдался окончательно, поэтому и отдал его Тулкасу. Но Воитель был слишком глуп, чтобы заставить его сдаться. Тулкас мог издеваться над ним, сколько угодно, но разве можно сломить пепел?
Но вскоре произошло то, чего Мелькор никак не мог ожидать. Феанор, Огненный Дух… Он пустил его в свою душу, и любовь нолдо разметала, развеяла покрывавший эту душу пепел, сделав Мелькора беззащитным и ранимым. Он понял это, когда после дней любви, проведенных с Феанором, снова вернулся в дом Тулкаса. Насилие Воителя, грубое и жестокое, снова возродило в нем ужас перед нестерпимой болью и унижением. И это привело Мелькора в отчаяние. Он должен был восстановить свою защиту и знал только один способ, как добиться этого.
Мелькор не стал ничего объяснять, лишь привычно распахнул сознание. Намо не был удивлен, взгляд фиолетовых глаз оставался холоден и бесстрастен. Он только коротко спросил:
- Как?
Намо понял, зачем он пришел. А Мелькор понял его вопрос.
- Так же, как и раньше. А разве можно по-другому? – усмехнулся пленник.
- Теперь ты знаешь, что бывает по-другому…
Что ж, он сам раскрыл сознание перед Владыкой Мандоса. И Намо увидел то, что сам Мелькор ещё не успел осознать.
- Знаю… Но не с тобой?..
Намо кивнул.
- Ты получишь то, за чем пришел.
… Бесшумными тенями появились майар Мандоса. Они принесли скамью и плеть. Мелькор сам сбросил одежду и лег на каменное ложе любви и боли. И снова свистела плеть, разрывая кожу, и капала кровь на серые плиты. Мелькор отдавался этим ударам, словно нежным ласкам любящих рук, боль и восторг вплетались в причудливое кружево чувств единым пронзительным узором. А потом Намо взял его, и покрытое кровавыми рубцами тело было отзывчивым и податливым. Мелькор извивался на окровавленном ложе, плотнее насаживаясь на острый клинок, беспощадно терзающий его плоть. И снова был взрыв, и он снова упал, окунулся в мягкий спасительный пепел.
… Когда он, наконец, пришел в себя, Намо молча залечил его раны. Мелькор так же молча оделся. К нему вернулось его равнодушное спокойствие обреченного. Владыка Мандоса снова сдержал слово – Мелькор получил именно то, что ему было нужно. Всё так же храня молчание, он поцеловал Намо руку. Ту, в которой он держал плеть.
А глубоко в душе Мелькора, надежно укрытое серым пеплом, теперь бережно хранилось его чувство к Феанору.
Хостинг от uCoz
