Рыдания были горестными и громкими. Казалось, даже стены замка сотрясались в такт безутешным стенаниям. Однако,
доблестные труженики Черного Ордена продолжали спокойно заниматься своими делами. Не то, чтобы все они были бездушными
скотинами. Просто подобные рыдания тут раздавались довольно регулярно. С некоторых пор… Поэтому перестали даже раздражать.
Мало-помалу звуки вселенского плача достигли ушей экзорцистов, вернувшихся с задания. Аллена и Лави. Задание было
трудоёмким, и Аллен больше всего на свете хотел бы сейчас наесться до отвала, и на боковую. Но Лави… Лави был, наверное,
единственным человеком во всём Темном Ордене, у кого эти рыдания неизменно вызывали одну и ту же реакцию – броситься утешать.
- Кроу-тян плачет… У него что-то случилось, - тревожно проговорил Лави и потянул Аллена к комнате Алистера – того
самого плаксы.
Вообще-то, Аллен мог бы возразить, что у них у всех периодически что-то случается, и только Алистер имеет привычку
рыдать даже тогда, когда у него не случается ничего. Но… Во-первых, Аллен немедля устыдился своего равнодушия и
бесчувственности. Во-вторых, убеждать Лави в чем-то подобном всё равно бесполезно – с самого начала у него было особое
отношение к Алистеру, такое трогательно-нежное…
- Кроу-тян…
Аллен остался топтаться возле двери, а Лави бросился к рыдающему вампиру, заботливо приобнял того за плечи.
- Кроу-тян, что произошло? Я могу тебе помочь?
Алистер на секунду перестал плакать, убрал руки от зареванного лица… И Лави с Алленом дружно охнули: половина
Алистеровой физиономии заплыла здоровенным синяком.
- Кто это тебя? – пораженно спросил Лави. Он всю дорогу считал вампира безобиднейшим существом. Уж, по крайней-то мере,
в Черном Ордене кто мог обидеть душку Кроу-тяна?
- За что это Канда тебя? – угрюмо спросил Аллен. В отличие от Лави, ответ на вопрос «кто» был для него очевиден.
Поскольку Аллен по собственному нелегкому опыту знал: Канда найдет за что обидеть даже самое безобидное существо.
Алистер, меж тем, горестно всхлипнул, сглотнул и, наконец, выдавил:
- Вы, наверное, будете меня осуждать… ох… и я заслужил… Ааа… Но Канда мне очень нравится… ууу… Это чувство страсти…
ооууаа… захватило меня целиком… уууыыы – и вампир опять разразился плачем, бесцеремонно используя одежду Лави в качестве
носового платка.
Аллен, переваривая услышанное признание, недоуменно хмыкнул: он не представлял, как вообще Канда может кому-то
нравиться. Лави же, напротив, понимающе кивнул:
- Ну да, Юу ведь такой красавчик. Я бы и сам за ним приударил, но он держит себя в такой строгости… И что же, -
сочувствие в голосе Лави мешалось с любопытством, - ты ему признался, а он тебе врезал?
Аллен тоже был уверен, что так оно и произошло. А какой ещё реакции можно ожидать от этого железобетонного Канды в
ответ на объяснение в любви?! Меч у него вместо сердца…
Алистер, между тем, сделал паузу в рыданиях, чтобы покраснеть от смущения.
- Всё было не совсем так… - он стыдливо прикусил клыками губу. – Когда мы… мы с ним… занимались любовью, я назвал его
«Элиада», - и, увидев вытянувшиеся лица Лави и Алена, поспешно добавил: - Но это случайно вырвалось! Я не хотел его обидеть!
А он… АААААААААА…
